| Музыка: |
Весь мир был гнусен и постыл. Весь мир его сегодня предал. Он шёл по улицам пустым, Куда, зачем - и сам не ведал. Старик-фонарь над мостовой Ритмично прятался за веткой, И шаткий конус световой Был оплетен дождём, как сеткой. Он сел на мокрую скамью И, разом всё переинача, Уже решил про жизнь свою: В ней всё - сплошная неудача. Он всё зачёркивал и жёг, Он истязал себя, как мог, Почти злорадно: ты ничтожен, О, ты не просто одинок, Ты всеми высмеян и брошен! Но почему-то, как сквозь дым, Сквозь боль и вымысел недужный Припомнил вдруг, что был любим Любовью горькой и ненужной. Он сам не знал, какой был толк В нечаянном воспоминанье - Но это было как глоток Для воспалённого сознанья. Её любовь (за что - бог весть!), Хоть ничего и не решала, Но на себе поставить крест Каким-то образом мешала. Он встал. Как душу ни трави - Но злость его почти угасла. …Она напрасно ждёт любви, Но любит - всё же не напрасно. Ведь сил достаточно уже Сорвать отчаянья завесу, Когда ты хоть одной душе Зачем-то нужен до зарезу. И даже если не мила Любовь, не ставшая судьбою, - Она хранящие крыла Простёрла молча над тобою… Любовь Сирота Голова к подушке клонится, А душа всё не уснёт. Отпусти меня, бессонница, Из тугих своих тенёт. Отпусти меня, жестокая, Ниспошли мне благодать: С этой болью и морокою Дай на время совладать. Все подробности прокручены От начала до конца, Наизусть уже заучены Все черты его лица. Что ж не лень тебе, бессонница, По ночам меня пытать, Заставляя всё, что помнится, Словно книжицу, листать? Ничего я не поделаю, Ничего не повторю. Но в окошко запотелое Я до одури смотрю. И опять душа не выспится, И пребудет в ней разор, Ожидания бессмыслица Да пустой надежды вздор. Отпусти меня, родимая, Отпусти хоть на часок. Дай упрятать душу в сны мои, Словно голову в песок… Любовь Сирота Несостоявшееся объяснение в любви – Ты любил ее? После молчания: – Кажется, да. Помню всё, что с ней связано, только лицо позабыл. В темном небе протяжно и тонко гудят провода на железных столбах, в вышине, выбиваясь из сил. В каменеющей глине неясно блестит колея. Гонит ветер по спуску крутому соломенный ком. Кто он, спутник случайный, которого выдумал я и который за мною, как тень, неотвязно влеком? Этот мальчик угрюмый встает у меня на пути, курит первый табак и читает мне что-то свое... Пребывает душа его, словно скворец, взаперти, но уже прорывается посвист и щебет ее. Я любил ее, слышишь, мой бедный двойник молодой? Ты еще изопьешь эту горькую чашу до дна. Будет дымная зелень лететь над овражной водой, станет память богата, а речь непривычно скудна. Наша память нахлынет, как лиственный свет вечеров, где у края равнины стоят облака, присмирев, Будут в сумерках поздних греметь колокольцы коров, и зарница очертит тяжелые купы дерев. Хлынет ливень внезапный, припустит по крышам греметь – и напомнит нам заново пением внятным, земным духового оркестра простую и гулкую медь, что играет на танцах по праздникам и выходным. Геликон и валторна – кумиры мальчишеских лет – вовлекают счастливцев в утоптанный парами круг... Нам еще не дают за резную ограду билет, где блистает она в окружении бледных подруг. Будет зависть смешная к ее ухажерам лихим, к одногодкам счастливым, берущим билеты в кино. Два-три слова случайных – и всё. И плохие стихи. И оркестр духовой, повторяющий вальс «Домино». Но когда из низин вытекают тумана слои, и сырая заря над деревьями сада горит, ты услышишь сквозь сон, как ликуют ее соловьи – на пределе дыханья, из сил выбиваясь, навзрыд! |
| Фильмы: |
Весь мир был гнусен и постыл. Весь мир его сегодня предал. Он шёл по улицам пустым, Куда, зачем - и сам не ведал. Старик-фонарь над мостовой Ритмично прятался за веткой, И шаткий конус световой Был оплетен дождём, как сеткой. Он сел на мокрую скамью И, разом всё переинача, Уже решил про жизнь свою: В ней всё - сплошная неудача. Он всё зачёркивал и жёг, Он истязал себя, как мог, Почти злорадно: ты ничтожен, О, ты не просто одинок, Ты всеми высмеян и брошен! Но почему-то, как сквозь дым, Сквозь боль и вымысел недужный Припомнил вдруг, что был любим Любовью горькой и ненужной. Он сам не знал, какой был толк В нечаянном воспоминанье - Но это было как глоток Для воспалённого сознанья. Её любовь (за что - бог весть!), Хоть ничего и не решала, Но на себе поставить крест Каким-то образом мешала. Он встал. Как душу ни трави - Но злость его почти угасла. …Она напрасно ждёт любви, Но любит - всё же не напрасно. Ведь сил достаточно уже Сорвать отчаянья завесу, Когда ты хоть одной душе Зачем-то нужен до зарезу. И даже если не мила Любовь, не ставшая судьбою, - Она хранящие крыла Простёрла молча над тобою… Любовь Сирота Голова к подушке клонится, А душа всё не уснёт. Отпусти меня, бессонница, Из тугих своих тенёт. Отпусти меня, жестокая, Ниспошли мне благодать: С этой болью и морокою Дай на время совладать. Все подробности прокручены От начала до конца, Наизусть уже заучены Все черты его лица. Что ж не лень тебе, бессонница, По ночам меня пытать, Заставляя всё, что помнится, Словно книжицу, листать? Ничего я не поделаю, Ничего не повторю. Но в окошко запотелое Я до одури смотрю. И опять душа не выспится, И пребудет в ней разор, Ожидания бессмыслица Да пустой надежды вздор. Отпусти меня, родимая, Отпусти хоть на часок. Дай упрятать душу в сны мои, Словно голову в песок… Любовь Сирота Несостоявшееся объяснение в любви – Ты любил ее? После молчания: – Кажется, да. Помню всё, что с ней связано, только лицо позабыл. В темном небе протяжно и тонко гудят провода на железных столбах, в вышине, выбиваясь из сил. В каменеющей глине неясно блестит колея. Гонит ветер по спуску крутому соломенный ком. Кто он, спутник случайный, которого выдумал я и который за мною, как тень, неотвязно влеком? Этот мальчик угрюмый встает у меня на пути, курит первый табак и читает мне что-то свое... Пребывает душа его, словно скворец, взаперти, но уже прорывается посвист и щебет ее. Я любил ее, слышишь, мой бедный двойник молодой? Ты еще изопьешь эту горькую чашу до дна. Будет дымная зелень лететь над овражной водой, станет память богата, а речь непривычно скудна. Наша память нахлынет, как лиственный свет вечеров, где у края равнины стоят облака, присмирев, Будут в сумерках поздних греметь колокольцы ко |
| ТВ передачи: |
|
| Игры: |
Весь мир был гнусен и постыл. Весь мир его сегодня предал. Он шёл по улицам пустым, Куда, зачем - и сам не ведал. Старик-фонарь над мостовой Ритмично прятался за веткой, И шаткий конус световой Был оплетен дождём, как сеткой. Он сел на мокрую скамью И, разом всё переинача, Уже решил про жизнь свою: В ней всё - сплошная неудача. Он всё зачёркивал и жёг, Он истязал себя, как мог, Почти злорадно: ты ничтожен, О, ты не просто одинок, Ты всеми высмеян и брошен! Но почему-то, как сквозь дым, Сквозь боль и вымысел недужный Припомнил вдруг, что был любим Любовью горькой и ненужной. Он сам не знал, какой был толк В нечаянном воспоминанье - Но это было как глоток Для воспалённого сознанья. Её любовь (за что - бог весть!), Хоть ничего и не решала, Но на себе поставить крест Каким-то образом мешала. Он встал. Как душу ни трави - Но злость его почти угасла. …Она напрасно ждёт любви, Но любит - всё же не напрасно. Ведь сил достаточно уже Сорвать отчаянья завесу, Когда ты хоть одной душе Зачем-то нужен до зарезу. И даже если не мила Любовь, не ставшая судьбою, - Она хранящие крыла Простёрла молча над тобою… Любовь Сирота Голова к подушке клонится, А душа всё не уснёт. Отпусти меня, бессонница, Из тугих своих тенёт. Отпусти меня, жестокая, Ниспошли мне благодать: С этой болью и морокою Дай на время совладать. Все подробности прокручены От начала до конца, Наизусть уже заучены Все черты его лица. Что ж не лень тебе, бессонница, По ночам меня пытать, Заставляя всё, что помнится, Словно книжицу, листать? Ничего я не поделаю, Ничего не повторю. Но в окошко запотелое Я до одури смотрю. И опять душа не выспится, И пребудет в ней разор, Ожидания бессмыслица Да пустой надежды вздор. Отпусти меня, родимая, Отпусти хоть на часок. Дай упрятать душу в сны мои, Словно голову в песок… Любовь Сирота Несостоявшееся объяснение в любви – Ты любил ее? После молчания: – Кажется, да. Помню всё, что с ней связано, только лицо позабыл. В темном небе протяжно и тонко гудят провода на железных столбах, в вышине, выбиваясь из сил. В каменеющей глине неясно блестит колея. Гонит ветер по спуску крутому соломенный ком. Кто он, спутник случайный, которого выдумал я и который за мною, как тень, неотвязно влеком? Этот мальчик угрюмый встает у меня на пути, курит первый табак и читает мне что-то свое... Пребывает душа его, словно скворец, взаперти, но уже прорывается посвист и щебет ее. Я любил ее, слышишь, мой бедный двойник молодой? Ты еще изопьешь эту горькую чашу до дна. Будет дымная зелень лететь над овражной водой, станет память богата, а речь непривычно скудна. Наша память нахлынет, как лиственный свет вечеров, где у края равнины стоят облака, присмирев, Будут в сумерках поздних греметь колокольцы ко |
| Книги: |
Весь мир был гнусен и постыл. Весь мир его сегодня предал. Он шёл по улицам пустым, Куда, зачем - и сам не ведал. Старик-фонарь над мостовой Ритмично прятался за веткой, И шаткий конус световой Был оплетен дождём, как сеткой. Он сел на мокрую скамью И, разом всё переинача, Уже решил про жизнь свою: В ней всё - сплошная неудача. Он всё зачёркивал и жёг, Он истязал себя, как мог, Почти злорадно: ты ничтожен, О, ты не просто одинок, Ты всеми высмеян и брошен! Но почему-то, как сквозь дым, Сквозь боль и вымысел недужный Припомнил вдруг, что был любим Любовью горькой и ненужной. Он сам не знал, какой был толк В нечаянном воспоминанье - Но это было как глоток Для воспалённого сознанья. Её любовь (за что - бог весть!), Хоть ничего и не решала, Но на себе поставить крест Каким-то образом мешала. Он встал. Как душу ни трави - Но злость его почти угасла. …Она напрасно ждёт любви, Но любит - всё же не напрасно. Ведь сил достаточно уже Сорвать отчаянья завесу, Когда ты хоть одной душе Зачем-то нужен до зарезу. И даже если не мила Любовь, не ставшая судьбою, - Она хранящие крыла Простёрла молча над тобою… Любовь Сирота Голова к подушке клонится, А душа всё не уснёт. Отпусти меня, бессонница, Из тугих своих тенёт. Отпусти меня, жестокая, Ниспошли мне благодать: С этой болью и морокою Дай на время совладать. Все подробности прокручены От начала до конца, Наизусть уже заучены Все черты его лица. Что ж не лень тебе, бессонница, По ночам меня пытать, Заставляя всё, что помнится, Словно книжицу, листать? Ничего я не поделаю, Ничего не повторю. Но в окошко запотелое Я до одури смотрю. И опять душа не выспится, И пребудет в ней разор, Ожидания бессмыслица Да пустой надежды вздор. Отпусти меня, родимая, Отпусти хоть на часок. Дай упрятать душу в сны мои, Словно голову в песок… Любовь Сирота Несостоявшееся объяснение в любви – Ты любил ее? После молчания: – Кажется, да. Помню всё, что с ней связано, только лицо позабыл. В темном небе протяжно и тонко гудят провода на железных столбах, в вышине, выбиваясь из сил. В каменеющей глине неясно блестит колея. Гонит ветер по спуску крутому соломенный ком. Кто он, спутник случайный, которого выдумал я и который за мною, как тень, неотвязно влеком? Этот мальчик угрюмый встает у меня на пути, курит первый табак и читает мне что-то свое... Пребывает душа его, словно скворец, взаперти, но уже прорывается посвист и щебет ее. Я любил ее, слышишь, мой бедный двойник молодой? Ты еще изопьешь эту горькую чашу до дна. Будет дымная зелень лететь над овражной водой, станет память богата, а речь непривычно скудна. Наша память нахлынет, как лиственный свет вечеров, где у края равнины стоят облака, присмирев, Будут в сумерках поздних греметь колокольцы ко |
| Интересы: |
Весь мир был гнусен и постыл. Весь мир его сегодня предал. Он шёл по улицам пустым, Куда, зачем - и сам не ведал. Старик-фонарь над мостовой Ритмично прятался за веткой, И шаткий конус световой Был оплетен дождём, как сеткой. Он сел на мокрую скамью И, разом всё переинача, Уже решил про жизнь свою: В ней всё - сплошная неудача. Он всё зачёркивал и жёг, Он истязал себя, как мог, Почти злорадно: ты ничтожен, О, ты не просто одинок, Ты всеми высмеян и брошен! Но почему-то, как сквозь дым, Сквозь боль и вымысел недужный Припомнил вдруг, что был любим Любовью горькой и ненужной. Он сам не знал, какой был толк В нечаянном воспоминанье - Но это было как глоток Для воспалённого сознанья. Её любовь (за что - бог весть!), Хоть ничего и не решала, Но на себе поставить крест Каким-то образом мешала. Он встал. Как душу ни трави - Но злость его почти угасла. …Она напрасно ждёт любви, Но любит - всё же не напрасно. Ведь сил достаточно уже Сорвать отчаянья завесу, Когда ты хоть одной душе Зачем-то нужен до зарезу. И даже если не мила Любовь, не ставшая судьбою, - Она хранящие крыла Простёрла молча над тобою… Любовь Сирота Голова к подушке клонится, А душа всё не уснёт. Отпусти меня, бессонница, Из тугих своих тенёт. Отпусти меня, жестокая, Ниспошли мне благодать: С этой болью и морокою Дай на время совладать. Все подробности прокручены От начала до конца, Наизусть уже заучены Все черты его лица. Что ж не лень тебе, бессонница, По ночам меня пытать, Заставляя всё, что помнится, Словно книжицу, листать? Ничего я не поделаю, Ничего не повторю. Но в окошко запотелое Я до одури смотрю. И опять душа не выспится, И пребудет в ней разор, Ожидания бессмыслица Да пустой надежды вздор. Отпусти меня, родимая, Отпусти хоть на часок. Дай упрятать душу в сны мои, Словно голову в песок… Любовь Сирота Несостоявшееся объяснение в любви – Ты любил ее? После молчания: – Кажется, да. Помню всё, что с ней связано, только лицо позабыл. В темном небе протяжно и тонко гудят провода на железных столбах, в вышине, выбиваясь из сил. В каменеющей глине неясно блестит колея. Гонит ветер по спуску крутому соломенный ком. Кто он, спутник случайный, которого выдумал я и который за мною, как тень, неотвязно влеком? Этот мальчик угрюмый встает у меня на пути, курит первый табак и читает мне что-то свое... Пребывает душа его, словно скворец, взаперти, но уже прорывается посвист и щебет ее. Я любил ее, слышишь, мой бедный двойник молодой? Ты еще изопьешь эту горькую чашу до дна. Будет дымная зелень лететь над овражной водой, станет память богата, а речь непривычно скудна. Наша память нахлынет, как лиственный свет вечеров, где у края равнины стоят облака, присмирев, Будут в сумерках поздних греметь колокольцы ко |
| О себе: |
|
| Деятельность: |
Весь мир был гнусен и постыл. Весь мир его сегодня предал. Он шёл по улицам пустым, Куда, зачем - и сам не ведал. Старик-фонарь над мостовой Ритмично прятался за веткой, И шаткий конус световой Был оплетен дождём, как сеткой. Он сел на мокрую скамью И, разом всё переинача, Уже решил про жизнь свою: В ней всё - сплошная неудача. Он всё зачёркивал и жёг, Он истязал себя, как мог, Почти злорадно: ты ничтожен, О, ты не просто одинок, Ты всеми высмеян и брошен! Но почему-то, как сквозь дым, Сквозь боль и вымысел недужный Припомнил вдруг, что был любим Любовью горькой и ненужной. Он сам не знал, какой был толк В нечаянном воспоминанье - Но это было как глоток Для воспалённого сознанья. Её любовь (за что - бог весть!), Хоть ничего и не решала, Но на себе поставить крест Каким-то образом мешала. Он встал. Как душу ни трави - Но злость его почти угасла. …Она напрасно ждёт любви, Но любит - всё же не напрасно. Ведь сил достаточно уже Сорвать отчаянья завесу, Когда ты хоть одной душе Зачем-то нужен до зарезу. И даже если не мила Любовь, не ставшая судьбою, - Она хранящие крыла Простёрла молча над тобою… Любовь Сирота Голова к подушке клонится, А душа всё не уснёт. Отпусти меня, бессонница, Из тугих своих тенёт. Отпусти меня, жестокая, Ниспошли мне благодать: С этой болью и морокою Дай на время совладать. Все подробности прокручены От начала до конца, Наизусть уже заучены Все черты его лица. Что ж не лень тебе, бессонница, По ночам меня пытать, Заставляя всё, что помнится, Словно книжицу, листать? Ничего я не поделаю, Ничего не повторю. Но в окошко запотелое Я до одури смотрю. И опять душа не выспится, И пребудет в ней разор, Ожидания бессмыслица Да пустой надежды вздор. Отпусти меня, родимая, Отпусти хоть на часок. Дай упрятать душу в сны мои, Словно голову в песок… Любовь Сирота Несостоявшееся объяснение в любви – Ты любил ее? После молчания: – Кажется, да. Помню всё, что с ней связано, только лицо позабыл. В темном небе протяжно и тонко гудят провода на железных столбах, в вышине, выбиваясь из сил. В каменеющей глине неясно блестит колея. Гонит ветер по спуску крутому соломенный ком. Кто он, спутник случайный, которого выдумал я и который за мною, как тень, неотвязно влеком? Этот мальчик угрюмый встает у меня на пути, курит первый табак и читает мне что-то свое... Пребывает душа его, словно скворец, взаперти, но уже прорывается посвист и щебет ее. Я любил ее, слышишь, мой бедный двойник молодой? Ты еще изопьешь эту горькую чашу до дна. Будет дымная зелень лететь над овражной водой, станет память богата, а речь непривычно скудна. Наша память нахлынет, как лиственный свет вечеров, где у края равнины стоят облака, присмирев, Будут в сумерках поздних греметь колокольцы коров, и зарница очертит тяжелые купы дерев. Хлынет ливень внезапный, припустит по крышам греметь – и напомнит нам заново пением внятным, земным духового оркестра простую и гулкую медь, что играет на танцах по праздникам и выходным. Геликон и валторна – кумиры мальчишеских лет – вовлекают счастливцев в утоптанный парами круг... Нам еще не дают за резную ограду билет, где блистает она в окружении бледных подруг. Будет зависть смешная к ее ухажерам лихим, к одногодкам счастливым, берущим билеты в кино. Два-три слова случайных – и всё. И плохие стихи. И оркестр духовой, повторяющий вальс «Домино». Но когда из низин вытекают тумана слои, и сырая заря над деревьями сада горит, ты услышишь сквозь сон, как ликуют ее соловьи – на пределе дыханья, из сил выбиваясь, навзрыд! |
| Владение языками: |
|
