| Книги: |
Я, конечно, человек непьющий. Ежели другой раз и выпью, то мало — так, приличия ради или славную компанию поддержать. Больше как две бутылки мне враз нипочём не употребить. Здоровье не дозволяет. Один раз, помню, в день своего бывшего ангела, я четверть выкушал. Но это было в молодые, крепкие годы, когда сердце отчаянно в груди билось, и в голове мелькали разные мысли. А теперь старею. Знакомый ветеринарный фельдшер, товарищ Птицын, давеча осматривал меня и даже, знаете, испугался. Задрожал. — У вас, — говорит, — полная девальвация. Где, — говорит, — печень, где мочевой пузырь, распознать, — говорит, — нет никакой возможности. Очень, — говорит, — вы сносились. Хотел я этого фельдшера побить, но после остыл к нему. «Дай, — думаю, — сперва к хорошему врачу схожу, удостоверюсь». Врач никакой девальвации не нашёл. — Органы, — говорит, — у вас довольно в аккуратном виде. И пузырь, — говорит, — вполне порядочный и не протекает. Что касается сердца — очень ещё отличное, даже, — говорит, — шире, чем надо. Но, — говорит, — пить вы перестаньте, иначе очень просто смерть может приключиться. А помирать, конечно, мне неохота. Я жить люблю. Я человек ещё молодой. Мне только-только в начале нэпа сорок три года стукнуло. Можно сказать, в полном расцвете сил и здоровья. И сердце в груди широкое. И пузырь, главное, не протекает. С таким пузырём жить да радоваться. «Надо, — думаю, — в самом деле пить бросить». Взял и бросил. Не пью и не пью. Час не пью, два не пью. В пять часов вечера пошёл, конечно, обедать в столовую. Покушал суп. Начал варёное мясо кушать — охота выпить. «Заместо, — думаю, — острых напитков попрошу чего-нибудь помягче — нарзану или же лимонаду». Зову. — Эй, — говорю, — который тут мне порции подавал, неси мне, куриная твоя голова, лимонаду. Приносят, конечно, мне лимонаду на интеллигентном подносе. В графине. Наливаю в стопку. Пью я эту стопку, чувствую: кажись, водка. Налил ещё. Ей-богу, водка. Что за чёрт! Налил остатки — самая настоящая водка. — Неси, — кричу, — ещё! «Вот, — думаю, — попёрло-то!» Приносят ещё. Попробовал ещё. Никакого сомнения не осталось — самая натуральная. После, когда деньги заплатил, замечание всё-таки сделал. — Я, — говорю, — лимонаду просил, а ты чего носишь, куриная твоя голова? Тот говорит: — Так что это у нас завсегда лимонадом зовётся. Вполне законное слово. Ещё с прежних времён… А натурального лимонаду, извиняюсь, не держим — потребителя нету. — Неси, — говорю, — ещё последнюю. Так и не бросил. А желание было горячее. Только вот обстоятельства помешали. Как говорится — жизнь диктует свои законы. Надо подчиняться. |
