Одесса Движение С*Т*И*Л*Я*Г

Клетчатые пиджаки и разноцветные галстуки, «реальные чувихи» и «румяные батоны», пластинки «на костях» и буги-вуги… Мы все помним то славное время в отечественной истории под названием СССР.Не знаю как вы, но я лично всегда мечтала быть рожденной в СССР.но не сложилось.настал 1992, который и стал годом моего рождения.многие знают о движении так называемых Стиляг.После выхода на экраны одноимённого фильма, движение стиляг вновь набирает силу.Участники разговора: Мервин Мэтьюс (британский славист); Александр Шлепянов (бизнесмен) Игорь Берукштис (музыкант) Стиляги. Кем они были? Первыми диссидентами, бездельниками, дезертирами холодной войны? Попробуем разобраться. Но сперва эпиграф. Андрей Битов из романа “Пушкинский дом”: “Итак — сузим брюки, утолщим подошву, удлиним пиджак. Повяжем мелко галстук. Смелые юноши вышли на Невский, чтобы уточнить историческое время в деталях... и мы им обязаны не только этим (брюками), не только через годы последовавшей свободной возможностью их расширения (брюк), но и нелегким общественным привыканием к допустимости другого: другого образа, другой мысли, другого, чем ты, человека”. Откуда взялось само слово “стиляга”? Называли ли стиляги себя “стилягами”? С этих вопросов начался мой разговор с мюнхенским джазовым музыкантом Игорем Берукштисом, в далеком прошлом московским стилягой. — У меня всегда было подозрение, что слово “стиляга” выдумка советских средств массовой информации. Я припоминаю одноименный фельетон, он так и назывался “Стиляга”. По-моему, автор был Беляев. Это было блестящее эссе. Оно было блестяще написано, это как бы фельетон, нормальный советский газетный фельетон, и в этом фельетоне был набор хлестких словечек. Но я никогда себя стилягой не считал, в том смысле, как это было подано в газете, ни я, ни мои друзья. Мы, просто говоря, находили отдушину в музыке, это была, конечно же, американская музыка. Одевались мы тоже иначе: какими-то неведомыми путями доставали американские и всякие прочие канадские костюмы и пальто. Нужно было отделиться, обособиться от общего, выражаясь хлестким словечком, жлобского окружения. — А можно говорить о какой-то конкретной дате появления стиляг? — Я думаю, что фельетон появился где-то в середине 50-х годов, да, я думаю, что это было до международного фестиваля, который был в 57-м году, точной даты я просто не помню. Я помню, что я ездил в место под названием Кусково, известное историческое место под Москвой. Но мы ездили совсем не для того, чтобы смотреть музей, который был в Кусково, а мы ездили на танцверанду, потому что на этой танцверанде играл очень известный оркестр. Репертуар этого оркестра выгодно отличался от репертуара обычных танцверанд в Москве. Там играл Гоша Волчегорский на аккордеоне, там играл Самойлов на трубе, там играл, кажется, фамилия Левшуев, на барабане, Козленко на саксофоне — это были выдающиеся личности для нас. Я еще тогда не стал профессиональным музыкантом, только немножко подыгрывал на рояле, и для меня это были люди, это был образец, как нужно играть по-западному. Они действительно играли по-западному. — А что вы танцевали? — Это очень интересный вопрос. Вот Леша Зубов, известнейший советский саксофонист, который ныне живет в Калифорнии, появился и сказал кому-то из приятелей: “Имей в виду: репертуар оркестра на танцверанде в ЦПКиО, в парке культуры имени Горького — чувень, клевая лаба, четыре сакса”. Короче говоря, у нас запросы были совсем минимальные, по теперешним понятиям. Нам нужно было, чтобы аккуратно четыре саксофона выиграли какую-то хорошую мелодию, чтобы барабанщик был, чтобы играли что-то наподобие фокстрота. Вот и достаточно. Мы приглашали девушек и танцевали под это дело. — У каждого движения есть свои герои. Кто были первыми героями движения московских стиляг? — Одного я точно совершенно помню. Это был Леня Геллер, эталон элегантности, в то время это было действительно сущее откровение для меня наблюдать Леню Геллера, одетого во все иностранное. Геллер — выходец из Риги, саксофонист и кларнетист. Он играл в ресторане “А