Кинг Конг

Кинг Конг С начала XX века, после фееричного шествия по американским экранам, король Конг стал брэндом, маркой, и легендой мирового кино, которую попытались переосмыслить позже, и одушевить высокотехнологичными способами теперь. Повод есть: киноиндустрия выкидывает огромные средства ради эйфоричной цели развлечь публику, уже досыта объевшуюся дивами дивными компьютерных чудес и наворотов. Выкидывать деньги получается хорошо. Развлекать иногда не получается вовсе. Сценаристы рвут на головах последние волосы в тщетных попытках придумать хоть что-то новое и раритетное, а пока они заняты поисками неизбитых фабул, приходится обращаться к старому, доброму, пыльному материалу. Баллада об огромной обезьяне, осмелившейся предложить руку и сердце златокудрой красотке, и за сию наглость низвергнутой царями каменных джунглей с небоскреба, наилучший вариант для преодоления стагнации, и качественного рывка в заоблачные выси спецэффектов. Народно заслуженный сюжет, помноженный на достижения техногенного развития, равняется стопроцентному успеху и многократной окупаемости. Абсолютно коммерческое кино. Сначала, правда, маститый режиссер, лауреат, и обладатель Питер Джексон с титаническим упорством целый час отстаивает свое право на творческий порыв и интеллектуальную независимость времен «Небесных созданий», интересуясь исключительно человеческим фактором. Мотивации, обстоятельства, глубинные чувства и прорисовка образов на фоне вновь отстроенного виртуального Нью-Йорка времен «великой депрессии» не просто вводная и немаловажная часть действа, но и реверанс оригиналу, потрясшему воображение девятилетнего Питера много лет назад. Если тогда он рисовал задник-город на матушкиных простынях, то сейчас современные ухищрения, многомиллионный бюджет и лозунг: «Мы говорим «Властелин колец» — подразумеваем «Питер Джексон», мы говорим «Питер Джексон» — подразумеваем «Властелин колец», позволили ему играть в совсем другие игры, обходясь без постельного белья. Спервоначала заданный неторопливый темп заставил зрителей изрядно разнервничаться. Когда же, наконец, покажут то, ради чего почтенная публика собралась? Хрестоматийности вроде девушки, питающей слабость к зверюшкам и драматургам, шхуна, похожая на крейсер, ворованное яблочко, экспансивный режиссер тов. Бендер, закаты в духе «Титаника» (ожерелье никто в водичке не утопил), становятся не то затравкой, не то заигрыванием с аудиторией, начинающей мерно похрапывать. Когда по истечении этого часа появляется справедливый вопрос к господину Джексону, «позвольте вас спросить, как художник художника…», господин Джексон начинает широкомасштабно развлекать, чтобы все и каждый могли увидеть, на что были потрачены деньги. Вы уже доели свой попкорн, и выпили всю колу? Напрасно. Содержимое желудков может вылезти поздороваться после некоторых дивертисментов. Люди по правую и левую руку от меня, (здоровенные дядьки, к слову сказать!), приговаривали «ай-яй-яй», охали, ежились, и нервно почесывались, взирая на хитроумные творения Джексона и Ко в сорок ног и размером с кошку. И Спилберг зарыдает, когда обитателей его юрских парков переселят в затерянный мир, предоставив им в «соседи-добрые-друзья» ведомых и неведомых ископаемых палеонтологии во множестве видимом-невидимом. Эволюция здесь, якобы, развивалась своими путями-дорожками, пощадив многочисленные популяции клокасто-зубастых. Любовно взращенный зоопарк, на искусственно-компьютерном, возделанном по травинке, соринке, деревцу ареале, символизирует стремление Джексона «хорошо подать и приукрасить». Посему травоядные динозавры бегут, давят, спотыкаются, падают друг на друга в «кучу малу», маленькие хищники щелкают челюстями иногда вхолостую, иногда — нет, а тираннозавры воюют с большой гориллой целых девять минут. А после красиво раскачиваются на лианах посреди ущелья, по-прежнему пытаясь кушать, кушать и кушать, потому что инстинкт насыщения сильнее инстинкта самосохранения. Непосредственно о «гвозде программы». Он, как настоящий мужчина — свиреп, вонюч, и волосат. И как настоящий рыцарь печального образа: любит, и не