Даже в чаше высшей любви содержится горечь…

Любовь внушает нам благоговейное чувство к самим себе, мы чтим в нас другую жизнь: любовь становится ужаснейшим из несчастий - несчастьем, не лишенным надежды, и надежда эта заставляет нас терпеть пытку. Страстное желание воспламеняется как трудностью, так и легкостью победы. Все человеческие страсти, конечно, возникают или держатся на этих двух началах, делящих всю область, подвластную любви, на две различные сферы. Такое разделение, быть может, вытекает из сложного вопроса темпераментов, который что ни говори, играет в человеческом обществе главенствующую роль. Если меланхоликам нужна возбуждающая доза различного кокетства, то люди нервического склада или сангвиники могут сбежать с поля сражения, встретив чересчур стойкий отпор. Человек не зверь и не ангел; он должен любить не животно и не платонически, а человечески. Истинно человеческая любовь может быть основана только на взаимном уважении друг в друге человеческого достоинства, а не на одном капризе чувства и не на одной прихо